Злачное место - Страница 45

… - Подлечился маленько я у мужика того — ну, чтобы дышать хотя бы нормально смог, что глазу — кранты — я еще тогда понял, как себя в зеркало увидал. Мужик тот коммерсантам по палаткам продукты развозил, и как раз перед Херней "Газель" свою, с товаром, к дому подогнал, отчего и водки у него навалом было. Да как же звали его? — не помню, — беспомощно сказал Дмитрий. — Совсем не помню. А скоро и вовсе пропал он. Пошел в город и не вернулся. Вот же как — он мне жизнь спас, а я даже забыл, как звали его, лицо помню, а как звали — начисто забыл…. Ждал я его неделю еще — все впустую. К тому времени упыри начали по стенкам лазить, понял я, что вопрос, когда они эту квартирку проверят, на предмет непрописанных лиц — чисто технический и решится в течение буквально ближайших дней. Мужик говорил мне, что "мерс" его заправлен был. Ключи я у него в куртке нашел, подсобрал рюкзачок с припасами и двинул. Ружье спаситель мой унес с собой, так что пошел я на улицу почитай что безоружным. Да и будь у меня тогда ружье — толку мне от него? Я стрелять никогда не умел (Артем удивленно посмотрел на мужика — у них в деревне пацаны и так учились стрелять с малолетства. А уж теперь-то…, а этот, — как девка, что ли…) — до Херни, естественно, потом то пришлось подучиться, хоть и одноглазому. Соорудил что-то вроде алебарды из кухонного топорика и ручки от швабры — и пошел. Бог тогда видно решил, что этому — п о к а уже хватит, на других отвернулся — стрельба в тот день где-то с другого конца началась, там, где хлебзавод был, морфы видать туда потянулись, а я проскочил, так, что никто меня не тронул — ни пока я из дома выходил, ни пока "мерс" заводил, ни пока из города выезжал. Ну, в деревнях у меня знакомых никого не было, ни пахать, ни косить я все равно не умею, а умею я только трубу пихать да наркоз давать. Так что решил я в соседний район подаваться. Не везде же, думаю, врачей линчевать стали, а даже если и так — пора бы уже в себя прийти. Доехал я до Рудни с и одним глазом, благо ни гаевых не было на трассе, ни другого транспорта, как-то. До блокпоста добрался, немного поостерегся, правда, не стал признаваться сразу, что я белый халат носил, а так поинтересовался — нет ли, мол, в вашем городе больнички, глаз полечить? А сам за реакцией слежу — не заскрежещут ли зубами сторожевые, не начнут ли плеваться — как мне давеча грозили… Те только вздохнули тяжело — мол, дом, который они больницей назвали, есть, да работать в нем некому — так, пара пенсионеров и фельдшеров. Там, как и везде, кроме, может, той краковской больницы — все в первый день как реально началось, легли. Больницу потом, правда, зачистили, я в ней и обосновался, по первости. Так вот там я и прожил, с полгодика, лечил, спасал, как мог и как ситуация позволяла, пока меня к тому "макаронному королю" не подгребли…

— Какому еще "королю"? — непонимающе уставился на Дмитрия Старый.

— Случилось там проехать Бабаеву Кириллу Николаевичу — вот кого я запомнил, так запомнил. Он до Херни, на макаронах сидел, и сумел, сука, в первые же дни сообразить, куда ветер дует — не за границу стал сваливать с чемоданами долларов, а все свои склады и заводики приказал под охрану взять — купил за макароны и ментов и вояк. Вот у них в районе ни одного детсада, ни одной школы не спасли — кроме тех детей, кого свыше было спасти позволено…

А через нас он чего поехал — тот самый хлебзавод из нашего города ему приглянулся — разнюхивал сволочь, чего из оборудования можно вывезти.

— Ну, чего так и сволочь? — пожал плечами Крысолов, — все так делали…

— Делали, только не все людей воровали, и ноги им перебивали, — вздохнул Дмитрий, и кивнул на отставленную в сторону негнущуюся ногу — это у меня от него, на долгую память, так сказать. У него по пути неприятность видишь, приключилась — сердце прихватило, чего и испугался он до полусмерти. Так-то он достаточно смелый был, не боялся по замертвяченым городам шататься да на месте смотреть, где чего урвать можно. Как Радзивилл, какой-нибудь ездил — колонна на джипах, сам — на "Хаммере", их у него аж три штуки было, бэтр — впереди… А тут натурально перетрусил. Может, того даже, что его пристрелят сразу свои же — да и объяснят все по-простому — перекинулся, дескать, бывает. Ну, его к нам привезли, я его быстро, вообще-то, подлечил — фентанил, аспирин, нитроглицерин внутривенно — отжил он буквально через час. Он меня зауважал. А еще больше — после того, как ко мне в тот же день утопленника привезли — а я его отреанимировал. Мне тогда просто-напросто повезло — октябрь уже стоял, вода холодная была, вот он и продержался тех пятнадцать минут, что ко мне везли. Еще бы минут на пять-десять больше — все. Никакие примочки не помогли бы, даже секретные рецепты коренных народов Крайнего Севера. Ну, и надо сказать, бригада у меня там была опытная, дефибриллятор импортный, адреналина мы на него извели кучу — вот и получилось. Его это, однако, так впечатлило, что он давай меня к себе уговаривать личным доктором идти. Все, чего, душа пожелает, обещал. Я бы может, и согласился, да к тому времени у меня там любовь нарисовалась. Жила там одна медсестричка, одна в домике, да родители у нее старенькие были. Я ему про всех них заикнулся — Бабаев только поморщился:

— Хрена ли тебе в них? Бабу — другую найдешь, говорю же тебе — у меня в поселке их немеряно. А эти… Им и так скоро подыхать. Кто они тебе? Ну, и плюнь.

Сказал он мне так — а я и встал на дыбки — просто, больно уж в то время насмотрелся я, как на людей "плевали", и как быстро оскотинивались потом "плевуны". Отказался я, короче. Он немного еще поуговаривал, но не сильно — быстро отказался. Утром Бабаев попрощался со всеми — одарил всех, мне презентовал аж ящик "конины" хорошей — я и не заподозрил ничего. А тем же вечером, меня, прямо на подходе к дому — чисто, как в "Кавказской пленнице" — мешок на голову и — фь-ють, — замысловато крутнул он рукой. — Никто и не заметил ничего, чисто взяли, ну, так хрена ли — у него там спецназеры в охране служили, которые языков от "чехов" перетаскали больше, чем я — из тарелки с заливным. Вот даже не то до сих пор бесит, что украли меня, а то — что кто-то же выпустил их из города — свои же продали, как девку в бордель… Хлороформом, правда, меня не усыпляли, и по голове, "…с расчетом на кратковременный рауш…", — он произнес эту, явно заимствованную откуда-то фразу с явной издевкой, — не били — придушили слегка только, мягонько так — чтобы у меня охота сопротивляться отпала. Ну, и объяснили шепотком, чего мне за крики будет, а после поста уж — кричи не кричи. Но не проверяли же нас, хоть и должны были, знаю!!! А, да ладно… Вот так я у Бабаева и очутился,